Элементы :: Библиотека "Элементов" N 6

Вопросы философии, 1993, N перевод В.Стефанова

Классическая работа основоположника современного традиционализма. В ней объясняются самые центральные темы эзотерической традиции — Святой Грааль, подземная страна "Аггарта", Скрытый Король, трехфункциональное деление высшего инициатического центра, полярное происхождение Примордиальной Традиции и т.д. Перевод сделан человеком, более 20 лет занимающимся вопросами Традиции и традиционализма, что сказалось и на приличном качестве перевода.

Изучение всех без исключения текстов Рене Генона является совершенно обязательным для тех, кто интересуется как традиционализмом, так и консервативно-революционным мировоззрением, поскольку Генон — непререкаемый авторитет в этой области.

Сожаление вызывает только факт публикации текстов великого традиционалиста в профаническом журнальчике "Вопросы философии", который ранее служил трибуной пропаганды антитрадиционного и агрессивного марксизма, а теперь силится обеспечить "интеллектуальную" базу тому ворью, которое называется сегодня властью и "зажиточным слоем". Дух прокоммунистического холуйства гладко трансформировался у "советских философов" в дух холуйства прокапиталистического. Публикация книги Генона, человека, который не шел ни на какие компромиссы с современным профанизмом (а равно и других авторов подобного рода, в частности, Хайдеггера) в органе псевдоинтеллектуальных полудурков из Института Философии представляется нам досадным промахом со стороны переводчика. Похвальное желание донести важнейшую информацию относительно основ традиционалистской мысли до русских читателей не должно реализовываться ценой таких компромиссов. Антисовременные тексты следует публиковать в "антисовременных" журналах и издательствах.

Блестящее введение в православное богословие и церковную догматику. Разъяснение важнейших теологических аргументов и утверждений дано и предельно ясным и предельно строгим языком без упрощений и вульгаризации (но и без излишних деталей). Книга дает довольно объемное представление об основах православного вероучения и его метафизического мировоззрения. Очень точно и недвусмысленно вскрыто различие между метафизическими позициями восточного православного и западного католического богословия. Спроектировав эти метафизические позиции на общекультурный уровень, нетрудно получить парадигму общего принципиального отличия западного типа мышления от мышления восточного. В этом отношении книга Лосского (известного русского иммигрантского богослова и философа) является важнейшим вкладом в осознание русскими своей мировоззренческой, религиозной и исторической особости.

Весьма интересна первая глава работы "Догматическое Богословие", в которой речь идет о "двух монотеизмах" — иудейском (и шире авраамическом) и эллинском, неоплатоническом. По мнению автора, христианское троическое богословие было тем метафизическим откровением, которое сняло противоречия, заложенные внутри двух других типов "монотеизма". Хотя такое утверждение является строго каноническим и общим для святоотеческой традиции, никогда не лишне обратиться к нему снова и снова, чтобы не только лучше понять смысл ранних богословских и догматических споров, но и разобраться в хитросплетении современных философских проблем, которые, несмотря на сложность языка, остаются, в целом, в том же самом теологическом контексте — между рационалистически-креационистским и персоналистским подходом иудейского духа и пантеистически-эманационистским и натуралистическим подходом индоевропейского духа. Как и в эпоху раннего христианства, в нашем мире верна та же христианская, троическая Истина, возводящая обе ограниченные философские перспективы к полноте Божественного Гнозиса.

Москва, 1993, 447 стр. перевод В.В.Бибихина

Сборник статей гениального немецкого философа Мартина Хайдеггера. (Не путать с книгой "Бытие и Время", представляющей собой цельное философское произведение). В сборнике много важнейших работ философа — "Что такое метафизика?", "Время картины мира", "Европейский нигилизм" и др. Хайдеггер принадлежит к той редчайшей категории философов, у которых мысль постоянно соприкасается с глубинными основами бытия, рвется к реальности, соучаствует в судьбе онтологии. У Хайдеггера часто важны не только его специфическая философская система или особая сложная терминология, опирающаяся не на конвенцию, но на этимологию, на суть языка, но в первую очередь шокирующее ощущение бытийного веса, стоящего за каждой мыслью, за каждым утверждением, за каждым вопросом. Хайдеггеровская мысль резко контрастирует с привычным представлением о современной философии как о довольно смутном и необязательном процессе претенциозной индивидуалистической демагогии, где системы подменяют реальность, а потоки слов и терминов — мысль. Все что пишет или продумывает Хайдеггер, является заведомо верным хотя бы уже потому, что это принадлежит к сфере подлинной, неотчужденной и не спародированной рассудочно Мысли. Не случайно сверхзадачей этого философа было создание "общей онтологии", особой философии, в которой вопрос о Бытии стоял бы на центральном месте, а не на периферии, и не замалчивался бы вовсе, как в современной философии. Хайдеггер произвел в философии настоящую "онтологическую революцию", которая являлась, безусловно, Консервативной Революцией, так как в ней революционное отрицание кризиса современности сопровождалось возвратом к вечным ценностям "Шара Бытия".

К вопросу о переводе. Перевод Бибихина является, к сожалению, не просто очень плохим, но вообще совершенно неадекватным, как с точки зрения передачи формы, так и в отношении сути хайдеггеровской мысли. Конечно, хайдеггеровские тексты переводу практически не поддаются, так как автор сознательно избирает сугубо национальную языковую стихию для своей мысли, стремясь как можно дальше уйти от латинской философской традиции в сферу греческой и немецкой этимологии. Особенно трудно переводить хайдеггеровские категории, созданные на основе германской этимологии. Но все же эта задача довольно успешно выполняется во французских переводах, где с помощью кропотливой работы, широкого аппарата комментариев и сносок, а при введении немецких оригинальных терминов в пояснение французских эквивалентов, удается сделать хайдеггеровскую мысль доступной французскому читателю. Ничего подобного в русском переводе Бибихина нет и в помине. Не только отсутствуют необходимые лингвистические пояснения и ссылки, но и сами переводы свидетельствуют о чрезвычайно приблизительном понимании переводчиком того, о чем идет речь в текстах Хайдеггера. В целом это не удивительно. Как может советский философ (Бибихин), вращающийся в интеллектуально убогой, конформистской и трусливой среде Института Философии, который взапуски обслуживал и обслуживает любое политическое руководство, легко меняя белое на черное в угоду бюрократам у власти и проституируя любую мысль, понять хоть что-нибудь в мысли гениального глубокого нонконформистского немецкого мыслителя, формулировавшего свои идеи в полной противополозности как общепринятым ментальным клише и вопреки прямому политическому давлению на него со стороны самых разнообразных режимов. Бибихин (да равно и любой другой образчик советского научного сообщества) как переводчик Хайдеггера — все равно, что жандарм в роли популяризатора Бакунина.

Как бы то ни было, консервативным революционерам тексты Хайдеггера знать необходимо, и быть может, кое-кому все же удастся прорваться к хайдеггеровской мысли сквозь бибихинские опыты. Хотя Хайдеггер заслуживает того, чтобы специально ради него выучить немецкий язык. По меньшей мере, это просто необходимо для того, кто хочет всерьез стать интеллектуально полноценной личностью.

Москва, 1992, 256 стр.

Крайне интересный сборник, посвященный творчеству маркиза де Сада. Особенно важен анализ его идей, текстов и воззрений с точки зрения выявления основной мировоззренческой линии его мысли по ту сторону скандальных деталей и зловещих мифов, окружающих этого персонажа. Особенно надо выделить тексты Пьера Клоссовски "Сад и Революция", где известный французский интеллектуал показывает парадигматическую близость мысли Сада к общереволюционному настрою, вскрывает социологическую подоплеку феномена Сада. Сходная тема развивается и в двух эссе философа Жоржа Батайя "Сад и обычный человек" и "Суверенный человек Сада". Речь идет о крайне остроумном понимании Сада как мыслителя, который довел до последнего логического предела предпосылки, заложенные в либеральных доктринах. Сад в такой перспективе предстает не патологическим извращенцем и "исчадием ада", но последовательным и законченным либералом, который решил вывести все возможные следствия из основополагающей либеральной догмы — "свободный индивидуум стоит в центре вещей".

Еще один прекрасный материал в этом сборнике — статья критика и литературоведа Мориса Бланшо "Сад" из книги "Лотреамон и Сад". Здесь Бланшо рассматривает Сада как метафизического автора, формулировавшего свои специфические воззрения через гротескно-вызывающие образы. У Бланшо Сад предстает, скорее, не как либерал и гуманист, но как гностик.

С блистательными текстами Клоссовски, Батайя и Бланшо резко контрастируют бледные и малоосмысленные разглагольствования графоманки де Бовуар, банальности Камю и Барта.

Перевод всего сборника оставляет желать лучшего.

Москва 1992, 380 стр.

В сборник входит перевод "Венеры в мехах" Захера Мазоха, большая работа Жиля Делеза "Представление Захер-Мазоха" и несколько работ Фрейда на ту же тему.

Безусловно, сами тексты Мазоха несравнимо бледнее и скучнее де Сада, в них также практически отсутствует реальная метафизическая мысль, способная придать литературно-психологической фактуре глубокий смысл. Метафизический подход к Мазоху возможен только по аналогии с де Садом, так как два термина, образованных от имен этих писателей "садизм" и "мазохизм" давно стали взаимодополняющими. Показательно наличие в творчестве Мазоха сугубо национальной психологической подоплеки — его персонажи — это карикатуризированный тип "еврея", вечно "страдающего" существа, находящего в этом страдании особое наслаждение и особый восторг. Типичный персонаж де Сада, напротив, — это карикатура на индо-европейский, индо-германский тип, тип "господина", стремящегося уничтожить любые преграды на пути его воли и желаний.

В тексте Делеза мазохистский комплекс рассматривается в корреляции с "садизмом". Складывается впечатление, что наиболее интересные пассажи в его работе "Представление Захер-Мазоха" посвящены именно де Саду.

Тексты Фрейда в сборнике так же претенциозны и неглубоки, как и всегда.

N 3 - 12, Москва 1993

Новый журнал, претендующий на интеллектуализм и с явной патриотической ориентацией. И то и другое весьма похвально, так как расширение спектра национально ориентированной прессы, и особенно поиск интеллектуальных путей для решения важнейших русских вопросов, является насущной необходимостью нашего времени. Однако содержание "Русской Мысли" не только разочаровало, но вызвало самые серьезные сомнения в умственном здоровье как составителей сборника, так и большинства опубликовавшихся в нем авторов. До последней страницы нас не оставляло чувство, что речь идет о сознательной издевательской пародии на "русскую мысль", так как потоки хаотических лозунгов, космистских обобщений, явно шизофренических технократических проектов, квазинаучных открытий, уфологических констатаций и т.д. скорее напоминают ту карикатуру, которую имеют в виду русофобы, говоря о национальной ментальности нашего народа. Если составить впечатление о русской мысли на основании этого номера "Русской Мысли", то, увы, самые ядовитые критики России будут совсем недалеки от истины.

В самом начале некто "г-н Магнитов" (статья так и подписана "г-н Магнитов") приводит цепь псевдологичных внешне, но совершенно абсурдных по сути заключений относительно несостоятельности "декларации прав человека". На середине своего изложения автор вдруг останавливается и требует 3 миллиарда долларов за то, чтобы продолжить нести свою ахинею дальше. Правда тот же г-н Магнитов на следующей странице предлагает новый текст, который вопреки всем нормам русского языка называется "О мошенничестве в структурной политике ООН как второе основание несостоятельности ООН и второй повод к ее самоликвидации". Здравое неприятие патриота к мондиалистской ООН в данном тексте превращено в гротеск. Далее в журнале следуют откровенно космистские тексты под классическими клише типа "Психогигиена против психофашизма". Термином "психофашизм" пользуется определенная категория душевнобольных, которым кажется, что их преследуют и мучат какие-то секретные антигуманные организации с помощью парапсихологического оружия, внушая им глупые мысли, не давая чихнуть и т.д. Там, где "психофашизм", там должна быть и "ноосфера", научное понятие, выработанное русскими и французскими космистами Вернадским, Шарденом, Леруа и т.д., понятие, которое также популярно в среде людей с расшатанной психикой. (Феномен легко объясним: больные, открытые стихии коллективного бессознательного, полагают, что соприкасаются с особой внеиндивидуальной сферой мышления, что и создает иллюзию "контакта с ноосферой"). Так в статье Л.Г.Антипенко "Ноосфера, как глобальная зона экологической и психологической безопасности" (выразительное название!) можно прочесть пассажи такого рода: "Видения, предстающие в облике, скажем, — Девы Марии или всевозможных инопланетян, служат, кажется, убедительным свидетельством того, что вышеупомянутый круговорот духа, сопровождаемый вещественно-энергетическим обменом в пневматосфере, демонстрирует себя в некоторых формам (!? — так в тексте "Русской Мысли"), подобных формах (!? — так в тексте "русской Мысли") реального предметного мира, в особенности же формам антропоморфным". (В цитате полностью сохранена лексика и странная грамматика оригинала).

Далее некто Петракович Г.Н. рассуждает о наличии единого биополя, "в котором сливались и сливаются поля всех живших и живущих на земле".

И наконец, кульминация космистско-биологических фантазий достигается в тексте Казначеева В.П., который назвал свою статью ни больше ни меньше как "Живое пространство: ноосфера?" с выразительным по наглости подзаголовком "перспективы геополитики". В своем тексте Казначеев (Влаиль Петрович, академик из Новосибирска) делает сногсшибательные выводы о том, что "надо оценить деятельность людей в эквивалентах человеко-часов активной жизни". Он пишет: "Так, по моим расчетам, тонна нефти в северных нефтепроводах эквивалентна необратимым тратам 2-3-х человеческих жизней". На наш взгляд, данное утверждение является пиком космистского взгляда на реальность, где материя воспринимается настолько как живое существо (теории Вернадского, Шардена и т.д.), что нефть легко исчисляется в человеческих жизнях!

Но на этом "Русская Мысль" не останавливается. Далее следуют карты мегалитов Сибири и подробное указание мест аэродромов "летающих тарелок". Особо отмечены точки "контактов 3-го рода". Заканчивается же журнал фекальным юмором, живописью в стиле "митьков" и ироничными декларациями "М.М.Пекло" из "клуба Навигаторов". Однако контраст между ерничаньем М.М.Пекло и основным содержанием журнала настолько незначителен, что возникает подозрение, что составители сборника могли и не понять, что в случае "Пекло" речь идет о "юморе" и откровенно "инфернальном псевдониме". Тем более, что "Пекло" выступает под рубрикой "Смелому и Хорошему". (Видимо таковым — "смелым и хорошим" — видится редакторам "Русской Мысли" сам ... или само? ... "Пекло").

Конечно, мимо этого кошмарного издания можно было бы пройти, не заостряя на нем внимания, но, к сожалению, сходный настрой мышления довольно характерен для определенной части патриотической интеллигенции, увлеченной смутными, болезненными космистско-технократическими, эколого-гуманистическими тенденциями, пронизанными тревожными энергиями сугубо национального психического заболевания. В принципе, "антифашистское" и "космистское" направление в русской патриотической мысли очень созвучно аккумулированному в данном сборнике бреду. Естественно, полемиками и разъяснениями с этим феноменом не справиться, так как речь идет о вполне определенном душевном расстройстве, которое можно вылечить (или, по меньшей мере, смягчить) только сугубо медицинскими методами.